Компания Gartner опубликовала порцию предсказаний о технологических новинках 2011 года. В список попали не только социальные компьютерные системы, облачные вычисления и мобильные приложения, но и менее яркие достижения в области хранения и анализа информации.
Вот список технологических новинок Gartner:
1. Облачные вычисления (Cloud Computing)
По мнению Gatner, в ближайшие три года вендоры предложат широкий спектр продуктов с использованием облачных вычислений: от общедоступных облачных сервисов, развернутых в компаниях, работающих с потребителями, до частных «облаков».
2. Мобильные приложения (Mobile Applications)
Нет ничего удивительного в том, что они попали в этот список. Gartner утверждает, что к 2011 году 1.2 миллиарда людей станут обладателями мобильных устройств, пригодных для запуска веб-приложений и мобильной коммерции. Это обеспечит идеальную среду для слияния мобильных устройств и веб-приложений.
3. Социальные компьютерные системы (Social Computing)
Gartner предсказывает, что к 2016 году социальные технологии будут интегрированы в большинство бизнес-приложений. Компаниям же следует, если они этого еще не сделали, выработать общую согласованную стратегию для всех внутренних коммуникаций, систем управления взаимодействием с клиентами, а также публичных сайтов.
4. Видео (Video)
Видео не является новой технологией. Но, по мнению аналитиков Gartner, видео войдет в мейнстрим вместе с развитием веб-технологий, социальных систем, объединенных коммуникаций и интернет-телевидения. В последующие три года видео станет обыденным типом контента. Фактически, согласно предсказаниям, к 2013 году 25% информации за день будет просматриваться в видео-формате.
5. Новое поколение аналитики (Next Generation Analytics)
Аналитика в компьютерах и мобильных устройствах будет способна не только оказывать поддержку в принятии каждого бизнес-решения, но и предсказывать последствия принятия решения. Для этого потребуются изменения в инфраструктуре оперативной и бизнес-аналики. Потенциально такие технологии способны улучшить бизнес-показатели организации и поддерживать их на высоком уровне.
6. Социальная аналитика (Social Analytics)
Социальная аналитика оценивает, анализирует и интерпретирует результаты взаимодействия между различными людьми или группами людей. Социальная аналитика – это широкое понятие, которое включает в себя различные техники специализированного анализа, например, социальное фильтрование, анализ социальных сетей, смысловой анализ и социальный медиа-анализ. Если в вашей компании еще нет таких технологий, то они обязательно появятся в ближайшие три года!
7. Контекстно-зависимые вычисления (Context-Aware Computing)
Контекстно-зависимые вычисления собирают информацию об окружении объекта, его деятельности, связях и предпочтениях для того, чтобы улучшить качество взаимодействия с конечным пользователем. Gartner предсказывает, что к 2013 году более половины крупных предприятий будет использовать такие вычисления, а к 2016 году одна треть мобильных устройств в мире будет работать на контекстно-зависимой основе.
8. Твердотельные устройства памяти (Storage Class Memory)
Gartner считает, что flash-память, используемая в бытовой технике, все больше распространяется на компьютеры. С ее помощью, предприятия смогут достичь нового уровня иерархии памяти на серверах, а для пользовательских компьютеров это будет означать экономию места, уменьшение нагрева, увеличение производительности и устойчивости к внешним воздействиям.
9. Глобальные вычисления (Ubiquitous Computing)
Наступает пора для третьей волны компьютерных вычислений, когда компьютеры незаметно становятся частью всей нашей жизни. В результате сети достигнут и превзойдут тот уровень, когда еще возможно традиционное централизованное управление сетями. Это приведет к появлению очень важной тенденции: компьютерные технологии будут «пронизывать» всю деятельность компании, вне зависимости, управляются они или нет службой ИТ.
10. Инфраструктура фабрики вычислений (Fabric-Based Infrastructure and Computers)
Фабрика вычислений представляет собой систему, состоящую из отдельных модулей, соединенных между собой как «тканевые нити» или на коммутационной панели. По сути, компьютер в фабрике вычислений включает в себя отдельный процессор, память, устройства ввода/вывода и дополнительные устройства (графические и математические процессоры). Конечная система конфигурируется и управляется при помощи специального программного обеспечения.
Провести мониторинг социальных сетей можно и самому, не используя никаких сторонних инструментов. Это бесплатно, достаточно эффективно, но неудобно и долго. Намного проще пользоваться сервисами статистики сразу для нескольких социальных сетей. Это не только экономит время, это позволяет оценить, какие соцсети работают лучше, и инвестировать время в работу именно с ними.
Для того, чтобы узнать, как растет ваша аудитория, а также сколько подписчиков было в каждый конкретный день, используйте график Вовлечение / Подписчики.
Если вовлеченность в какой-то конкретный день больше, чем обычно, это чаще всего обозначает, что контент в тот день «выстрелил». Нажав на столбец, вы получите более детальную аналитику по лайкам, репостам, комментариям и кликам по каждой публикации.
В какое время лучше постить?
Не существует универсального времени, когда лучше делать публикации. Есть общие правила, которыми руководствуются SMM-специалисты:
- публиковать утром в промежутке от 8-10 утра (перед работой);
- делать посты в обед (13-15 часов дня);
- использовать время после работы для публикаций (18-20 часов).
Чтобы определить, в какое время лучше всего делать публикации именно вам, посмотрите, когда ваша аудитория онлайн. Внутренняя аналитика Фейсбука и Инстаграма позволяет это сделать.
Лучше всего самому определить, в какое лучше время постить в Инстаграм, Фейсбук и другие социальные сети. Это сделать очень просто: KUKU.io на основании ваших публикаций выбирает лучшее время для постинга.
- Зеленые большие круги обозначают высокий рейтинг вовлеченности, или что ваш контент оценен пользователями. В это время лучше публиковаться.
- Желтые круги обозначают средний уровень вовлеченности.
- Красные круги — низкий. Это время лучше избегать.
Если вы делали несколько публикаций в это время, при клике на круг вы увидите суммарную вовлеченность:
Какой контент лучше публиковать?
Исходя из того, насколько активно пользователи взаимодействовали с вашим контентом, можно узнать, какой контент лучше публиковать. Посты с лучшим рейтингом вовлеченности попадают в топовые публикации.
Если вы хотите посмотреть ваши лучшие посты в Вконтакте или другой соцсети, выберите вверху только одну социальную сеть:
Выбрать оптимальную частоту публикаций можно только опираясь на контент. Насколько часто пользователи готовы вас видеть? Узнать оптимальную частоту постинга можно в этом графике:
Здесь не все так просто: публикуйте месяц два поста в день, следующий месяц — три поста, еще месяц — делайте по одной публикации — и параллельно смотрите, как растет ваше сообщество. Если есть скачок — повод задуматься.
Какую социальную сеть выбрать для продвижения бизнеса?
Социальную сеть лучше выбирать тестируя каждую из них. Linkedin полезна для лидогенерации, Google+ для SEO, Вконтакте и Фейсбук для общения с аудиторией. Сделайте аккаунты в нескольких социальных сетях и спустя пару месяцев посмотрите на результаты: оценить скорость роста аудитории помогут показатель прироста подписчиков, количество кликов и вовлеченность.
Если вы точно знаете, кто ваши клиенты, выбирайте их язык общения. Даже если их два. Если нет, посмотрите, какая страна больше всего кликает на ваши публикации.
В скором времени вас ожидают изменения в аналитике KUKU.io, поэтому пишите на [email protected] свои пожелания и рекомендации.
15 мая 2008Вначале пару слов посвятим личности самого Юргена Хабермаса. Это один из многочисленных современных философов ФРГ. Внешность ничем не примечательная. Одним словом, обычный немецкий профессор: вежливый, тонкий, умный. Правда есть одна очень отталкивающая деталь – сильное косноязычие из-за «заячьей губы». Слушать человека с таким дефектом – одно мучение. Некоторые звуки глотаются и нужно постоянно напрягать слух, чтобы всё правильно воспринимать. Тем не менее, именно этому человеку была уготована судьба великого пророка. Практически все интеллектуальные устремления современной Европы были им предсказаны. Он стал тем, кто открыл большинству европейских интеллектуалов новые горизонты, задал особый модус всей европейской социальной аналитики. Здесь уместна аналогия с Моисеем. Несмотря на своё косноязычие, Моисей сумел изменить историю и определить судьбу еврейского народа на многие тысячелетия. В свою очередь, Хабермас – это пророк современной Европы, один из бесспорных лидеров социального анализа в европейском мире.
Общество не может обходиться без социальной аналитики. В советские времена социальный анализ жёстко контролировался и был возможен только в рамках советского марксизма – особой выхолощенной традиции ленинизма-сталинизма (правда, со временем заметно «очеловечившегося»). Казалось бы, эта традиция канула в лето.
Что происходит с социальным анализом в постсоветское время? Есть ли у нас свой эталон, «свой Хабермас»? А если его нет, то нужен ли он нам?
Произведём случайную выборку и рассмотрим трёх наименее похожих друг на друга московских аналитиков, ставших законодателями моды в русскоязычном пространстве (в сфере социального анализа): Гейдара Джемаля, Александра Дугина и Петра Щедровицкого. На первый взгляд, между ними вообще нет ничего общего.
Гейдар Джемаль: «Информационное общество – это финальное порождение сатанократии»
В среде московских аналитиков Джемаль отличается неплохими ораторскими способностями: уверенный, сильный голос, чеканящий короткие, точные фразы. Будучи председателем Исламского комитета России, Гейдар Джемаль стремится выступать в роли главного медиатора, канализирующего отношения между Кремлём и исламским миром. И ему многое удаётся. Это волевой человек.
Вместе с тем, интеллектуальный мир, в который погружён Джемаль, невероятно поляризован. В этом мире нельзя оставаться нейтральным. Всё, что ни есть, сортируется им только на две категории: либо истина, либо ложь, либо божественное, либо дьявольское. Такой человек непременно должен оказаться сторонником теории заговора.
Так оно и есть. По мнению Джемаля, всему доброму и светлому в обществе угрожает «вселенская иерократия», а если быть более точным, всё зло мира сконцентрировано в католицизме. Это религия чистого зла, стремящаяся к мировой экспансии: «Именно вселенская иерократия, активно манипулируемая и организуемая Ватиканом и спонсируемыми им клерикальными агентствами, стоит за современной глобалистской структурой, объединяющей международную бюрократию, транснациональные корпорации и мировую мафию. Кстати, криминал традиционно является «оргресурсом» жречества, в особенности это относится к католическому эзотеризму, где взаимосвязь между Ватиканом и традиционной оргпреступностью опирается на символизм предания о добром разбойнике».
Чем вызвана эта исходная интуиция Гейдара, предположить сложно. Но факт остаётся фактом: католическое христианство воспринимается им как воплощённый, дистиллированный сатанизм. По его мнению, это очень специфическое христианство, получившее окончательное и полное вырождение. Противостоит же этой форме христианства авраамическая цепь пророков, божественное начало, наиболее ярко проявившееся в исламе. «Теологическая суть противостояния в том, что христианство, сложившееся в Римской империи, не является единобожием авраамических пророков, а представляет собой митраизм в библейской редакции с заимствованием библейской терминологии. Мифологический образ церковного Христа практически никак не связан с реальным Иисусом – завершителем адамического цикла, пророком монотеизма и мессией, возглавившим сопротивление зелотов Кесарю. Церковный Христос – это Ормузд, сыновняя ипостась в митраистско-манихейской Троице».
Если католичество служит воплощением всего догматичного и консервативного, то монотеизм авраамических пророков является источником подлинной пассионарности и любой позитивной творческой активности. Из этой интуиции проистекают очень неожиданные геополитические выводы. Например, в перманентном противостоянии Латинской Америки и США Джемаль не усматривает борьбу левых латиноамериканских сил с империалистами-янки, как это воспринимается большинством аналитиков. Для него, это, в первую очередь, борьба глобализма, возглавляемого католиками-клерикалами, против США: «глобализм имеет, на самом деле, европейское лицо и предполагает гораздо более изощренные формы империалистического диктата».
Основная цель клерикального глобализма сводится к построению социальной гиперсистемы, в которой люди должны превратиться в некие «терминалы», бездушные машины, совместно обрабатывающие информацию для оптимизации работы единой «интеллектуальной экономики». Противостоять этому процессу систематизации мирового сообщества может только ислам с его мощным пассионарным зарядом. Однако исламу, как считает Гейдар, предстоит очень непростая борьба. Ведь для того чтобы быть в состоянии лишь начать сопротивление стремительно разрастающейся глобализации, ислам сам должен взять на себя миссию тайной ложи, незримого «мирового правительства»: «Посланник Аллаха, заручившись поддержкой и верой первых нескольких сподвижников, тем самым уже образовал штаб мировой истории и мирового правительства. Да, он был Посланник, но в его умме (А.Ф. – общине) сохранился принцип наместничества по отношению к нему. Этим наместником является скрытый Имам (Да ускорит Аллах его приход!), а пока он не проявил себя, функция наместничества должна принадлежать политическим джамаатам – сетевой структуре, пронизывающей мировую умму, где каждая ячейка состоит из братьев, принявших общую для всех политических джамаатов идеологическую платформу».
Получается, что джамааты – это своеобразные «ревкомы», которые должны подготовить и осуществить мировую исламскую революцию: «специфическая природа организации человеческого пространства в исламе, в идеале это сеть джамаатов – компактных ячеек, внутри которых, опять же, в идеале, должен существовать образ действия военной демократии: совет, принятие решений группой пассионарных лидеров, проведение этого решения в жизнь гибкими творческими методами. Внутри себя джамаат самоуправляется на основе шариата, его глобальным инструментом является коранический текст, буква которого неизменна, а возможности понимания бездонны».
Для осуществления своих революционных задач джамааты должны вступать в тесное сотрудничество со всеми антиглобалистскими силами, поскольку главный враг джамаатов – социальная система западного общества как таковая. По мнению Джемаля, как и многих других российских мусульман, либеральное общество в принципе не имеет право на существование. И здесь марксистско-ленинские аналогии абсолютно уместны. Поэтому не удивительно, что Джемаль открыто называет современный ислам правопреемником марксизма: «В ближнем, техническом, плане исламский дискурс должен стать «точкой сборки» всех протестных сил мира, окончательно отобрав эту функцию у стремительно ветшающего марксизма, у мирового левого движения, у радикальных антикапиталистических правых, у анархо-синдикалистов и любых сил, которые бросают вызов Системе».
Общество не должно быть интеллектуально выстроенной системой, оно должно строиться как жёсткая вертикаль, в которой на каждом из уровней всё социальное общение определяется лишь харизмой соответствующего лидера, ответственного за данный уровень. Выходит, что в идеале весь мир должен стать однопартийным и одноконфессиональным. Фактически, такая общественная структура очень напоминает ленинский идеал социального устройства. Это большевистский тоталитаризм с той лишь разницей, что подкладкой являются уже не марксистско-ленинские идеи, а современный ислам.
Если проанализировать концепцию социального устройства, предлагаемую Джемалем, то можно прийти к выводу, что социальный анализ, который им осуществляется, изначально ценностно окрашен. В этом анализе нет место логике и критическому мышлению. Все социальные оценки Джемаль имеет уже в готовом виде, эксплуатируя ту интуицию, что единственно правильной системой ценностей является современный ислам.
Александр Дугин: «Гражданское общество – это опасная русофобская химера»
Подобная ценностная предзаданность, которую мы выявили у Джемаля, имеет место и в социальном анализе Александра Дугина. В той же мере им не приемлется западное христианство как источник вселенских бедствий, однако противостоять этому христианству, по мнению Дугина, может только православие, поскольку именно в этой конфессии человеку раскрывается вся божественная суть: «Православие ориентировано на духовное преображение мира в лучах нетварного Фаворского света, католичество – на материальное переустройство земли под административным началом Ватикана».
О критическом мышлении здесь также говорить не приходится. Для объяснения того, почему именно православие должно стать ценностным ядром любого социального устройства, Дугин, уподобившись шаману, говорит о «нетварном Фаворском свете», который вроде бы излучается в рамках православия. В этом пункте не станем ему противоречить и поверим на слово.
Главная цель православия, как считает Дугин, – это создание огромной империи, «Евразии», которая должна объединить под собой как можно большее число этносов, культур, регионов. Данная империя должна реализовывать строгую лучевую симметрию: один мощный центр, довлеющий над всем. «Единственным правильным решением может быть только «евразийский централизм». Евразийский централизм представляет собой сочетание стратегической интеграции (основанной на геополитических континентальных принципах) с многообразием этно-культурных, региональных, конфессиональных и иных автономий, каждая из которых образует элемент внутренней многополярности, основанной на разнообразных моделях коллективной самоидентификации, закрепленной в правовой системе». В действительности, декларируемая «внутренняя многополярность» возможна только в случае признания гегемонии русского этноса, т.е. политической власти православия (надо заметить, что Дугин является сторонником «мочилова чеченцев в сортире»).
Поэтому на деле, «евразийский централизм» возможен только при очень жёсткой президентской вертикали в рамках полицейского государства: «МВД должно заниматься напрямую не только гражданскими и уголовными вопросами, но отчасти и геополитикой. Если события будут развиваться в этом направлении, то это будет позитивным моментом». Мне кажется, комментарии излишни. Я бы предложил Дугину продолжить мысль: Было бы не плохо, если бы МВД стало заниматься еще и образованием, и воспитанием.
Современная политика России во многом теперь следует рекомендациям Дугина. Основная цель российского правительства состоит в создании большой влиятельной империи, вследствие чего Россия крайне заинтересована в ослаблении граничащих с нею стран для их дальнейшего покорения. Именно поэтому она заинтересована в грузино-абхазском конфликте, в конфликте Приднестровья и Молдовы, в конфликте западной и восточной областей Украины. Чем слабее прилегающие окраины и страны, тем лучше (я понимаю, это довольно странная людоедская логика).
Очевидно, что подобные идеи напрямую конфликтуют с либеральными ценностями западного общества. Поэтому Дугин отрицает либерализм изначально как наиболее негативное проявление всего западного христианства (не только католицизма): «Либерализм тоталитарен по-особому. Вместо прямых физических репрессий против инакомыслящих, он прибегает к тактике мягкого удушения, постепенного сдвига на окраину общества, экономического удушения диссидентов и оппонентов и т.д.»
Православие, в определённом смысле, как и ислам, видит особую нравственную ценность в подчинении и покорности (даже в тех случаях, когда это может доходить до абсурда). Так что в православной культуре не могло быть взращено гражданское общество по самой природе вещей. Соответственно, появление либерализма было также невозможным. Православный идеал человека – это монах, вкушающий одну лишь чёрствую горбушку хлеба раз в неделю. Поэтому в православном обществе бедность мало того, что не является социальной проблемой, требующей своего решения, но зачастую ещё и желательна. Отсюда понятен следующий тезис Дугина: «Гражданского общества в России не может быть даже в теории». Ведь в России всегда было и будет значительное социальное расслоение на очень бедных и очень богатых (некоторым исключением является, пожалуй, лишь советский период, но там все были бедными).
Для консолидации «Евразии» против всего западного мира и, в особенности, против западного христианства Александр Дугин предлагает стратегический союз российскому исламу. Любопытно, что, в свою очередь, Гейдар Джемаль с той же целью рассчитывает на союз с консервативными течениями православия. Но здесь им не сойтись в одном. Дугин считает, что при всём этом политическая власть должна сохраниться за православием, а Джемаль – что политическая власть, в конечном итоге, должна отойти к исламу.
Итак, хотя Александр и называет себя евразийцем в смысле Сергея Трубецкого, но по факту является правопреемником скорее геополитических идей Сталина, нежели самокритичной позиции русских философов-эмигрантов, болезненно воспринявших утрату свой родины. Для Дугина, как и для Джемаля, общественным идеалом является тоталитарная система с ярко выраженным неприятием идеалов гражданского общества.
Пётр / Георгий Щедровицкий: «Необходимо создать оригинальную российскую философию»
Как мы убедились, ценностная (идеологическая) предзаданность социального анализа Дугина и Джемаля была более чем очевидна. В этом плане совершенно особое место в среде московских аналитиков следует отводить Петру Щедровицкому – сыну и главному преемнику известного российского философа Георгия Щедровицкого, основателя Московского Методологического Кружка (ММК), поскольку всё то, что делает Пётр, не является типичным для российской аналитики – в его работах практически нельзя обнаружить подобной ценностной предзаданности.
Важно сразу же оговорить, что Пётр (как и Георгий) Щедровицкий – это один из немногих российских адептов подлинно научной философии, называемой на Западе аналитической, один из ярчайших выразителей у нас сциентистского дискурса. Разрабатываемый им методологический язык подкупал в прошлом и подкупает теперь большое число интеллектуально ориентированных молодых людей. Между тем, главная притягательность состоит в том, что философский тезаурус Пётра Щедровицкого мало отличается от философского тезауруса крупнейших европейских мыслителей: Хабермаса, Лумана, Лукмана. В той же мере, как и западными социальными философами, им постоянно упоминаются такие термины, как рефлексия, деятельность, нормы, практика и т.д., причём эти упоминания являются контекстуально-корректными и дефиниционно точными. Создаётся впечатление, что в России есть мыслители, ничем не уступающие западным и способные вести с ними равный в интеллектуальном плане диалог. Так ли это?
Проблема в том, что Щедровицкий вкладывает совершенно особое содержание во все ключевые философские термины – содержание, никак не кореллирующее с европейской трактовкой базовых терминов. Исходным для него понятием является понятие деятельности. Под деятельностью он понимает коллективно скоординированное поведение людей, направленное на преобразование действительности. Иными словами, он наполняет это понятие классическим марксистским содержанием: всякая деятельность является исключительно коллективной.
Однако Щедровицкий идёт дальше и существенно дополняет марксистское понимание деятельности своеобразной трактовкой рефлексии как особого механизма, встроенного в структуру деятельности. Рефлексия, по его мнению, – это всецело коллективный продукт, поскольку позволяет индивидуальным актам деятельности кооперироваться в единую сложно организованную систему. Индивидуальной рефлексии не бывает! В результате данного понимания Щедровицкий перестаёт различать такие понятия, как мышление и деятельность (отсюда проистекает его известный неологизм «мыследеятельность»). Получается, что всякое непатологическое мышление является одновременно и продуктом, и основанием для коллективной деятельности. Поэтому у Щедровицкого не остаётся места ни для индивидуальной деятельности, ни для индивидуального мышления.
Для европейца такое понимание рефлексии и мышления является более чем странным. Ведь в данном ключе рефлексию не толковал ещё ни один европейский мыслитель и можно быть уверенным, что никогда толковать не будет. Со времён Канта, Фихте и Гегеля в европейской философии устоялась мысль, что рефлексия – это то, что хотя и связывает меня с другими, но при этом сохраняет мою полную автономию. Именно этим своим свойством инструмент рефлексии важен для любой социальной деятельности. Рефлексия – это особый чувствительный сенсор, который позволяет мне по желанию выходить из одной социальной группы и включаться в новые. Рефлексия для Запада – это интеллектуальная основа всей социальной конкуренции, поэтому она по определению не может быть коллективной.
Бесспорно, такое понимание рефлексии, которое предлагается Щедровицким, в неявном виде использовалось ещё у Маркса и Энгельса с их «общественным сознанием». Но даже они, будучи европейцами, не смогли бы это сформулировать так своеобразно. Для этого нужно было оказаться погружённым в российскую традицию ленинизма и сталинизма. Такая погружённость Щедровицкого проявила себя ещё и в том, что чисто в марксистско-ленинском смысле он полагает, что философия призвана к революционному преобразованию мира.
Преобразовывать мир должны методологические кружки – локальные группы сторонников методологии Щедровицкого (последователей ММК). По своей функции, методологические кружки напоминают одновременно и рассмотренные ранее джамааты, и «ревкомы», и консалтинговые группы. Основной инструмент их социального влияния – повсеместное проведение организационно-деятельностных игр (ОДИ), которые представляют собой особый тип семинара-тренинга. Данный семинар напоминает и тренинги личностного роста (Life Training for Personal Development) и тренинги по критическому мышлению (Critical Thinking Training). Нужно отдать должное, что это были самые первые тренинги подобного рода, проводимые в Советском Союзе.
Поскольку, по мнению Щедровицкого, существует только коллективная деятельность, любые ценности и нормы являются относительными. Идеальных ценностей и норм нет. Даже мышление есть то, что формируется коллективом, например, коллективом ОДИ. Поэтому ни логика, ни критическое мышление не существуют сами по себе вне конкретных социальных групп. Вот как Пётр Щедровицкий описывает появление логики: «Знаете мою любимую байку? Как возникла логика Аристотеля? Аристотель участвовал в семинарах Платона (А.Ф. – прототип ОДИ в понимании Щедровицкого) и ничего не понимал. У них все время менялся предмет дискуссии. Они все время отвлекались. Все время меняли рамки. И что Аристотель решил делать? Он решил нормировать коммуникацию. Стал писать, что правильное рассуждение должно быть выстроено с помощью силлогизмов, в них есть большая посылка и малая посылка. Потом он с этими возражениями пришел к Платону и сказал, что тот неправильно разговаривает. Понятно, что ему сказал Платон. Аристотель обиделся и все пронормировал. Написал кучу текстов… На старости лет Аристотель стал больше понимать и попытался выстроить нормы сложной коммуникации. Потом все участники семинара умерли, контекст оказался позабыт, осталась только «плоская» норма».
Как видим, Щедровицкий является ярким противником логики и критического мышления в западном смысле этого слова. По его мнению, социальные группы (в идеале – это группы ОДИ) призваны продуцировать любые ценности и нормы, включая логические. Никаких внешних, объективных механизмов проверки деятельности нет. Норма всегда ситуативна.
Почему вся русскоязычная социальная аналитика представляет собой неоленинизм и неосталинизм
Существует один очень любопытный факт. Согласно статистике, тесты IQ на выявление логических способностей выполняются гораздо хуже представителями постсоветских стран (белорусами, русскими и т.д.), чем коренными европейцами. Объясняется это просто. Дело в том, что в местной социальной практике логика и критическое мышление традиционно слабо востребованы. Мы живём в нелогичном социальном пространстве. Социальное поведение большинства людей во многом импульсивно. К тому же для социальной карьеры более значимыми факторами является способность к принятию ситуативных решений, чем способность к выработке общего алгоритма решения. Иными словами, более востребованным, чем критическое мышление, является, например, креативное мышление. Поэтому логические способности почти никак здесь не развиваются.
Отсутствие развитого критического мышления влечёт очень низкую политическую культуру населения. В такой среде для того, чтобы быть успешным, политик должен эксплуатировать чуть ли не самые архаичные стереотипы сознания своих избирателей. С другой стороны, успешный политик может позволить себе чистое господство, не контролируемое ничем – ни институтами гражданского общества, ни нравственными обязательствами. Вследствие чего востребованными оказываются социальные теории заговора в духе Джемаля или Дугина.
В таком социальном контексте классический социальный анализ европейских мыслителей (например, Хабермаса) оказывается попросту неприменимым, а использование для анализа критического мышления – вредным и опасным для политических элит. Поэтому пришествие собственного Хабермаса нам не грозит. Его появление закончилось бы столь же трагически, как и приход Христа в «Великом Инквизиторе».
Итак, в области социального анализа, в России нет интеллектуального продукта, который можно было бы импортировать в Беларусь с долгосрочной пользой для белорусского общества. Практически любая российская социальная аналитика в скрытой или явной форме призывает к тоталитаризму. А нужна ли нам такая аналитика? Будем надеяться, что нет.
Добавить комментарий
* Печатается по: Сорокин П. Система социологии. В 2 т. - М., Наука, 1993. В главе «Архитектоника социологии» было указано, что первой частью теоретической социологии является социальная аналитика. Она изучает строение, или состав, социального явления и его основные формы. Было указано также, что она делится: а) на социальную аналитику простейшего социального явления и б) социальную аналитику сложных социальных явлений. Свой анализ строения социальных явлений начнем с изучения структуры простейшего социального явления. Только изучив последнее, мы можем перейти к изучению строения сложных социальных явлений и процессов. Вся нижеследующая часть будет посвящена изучению строения простейших социальных фактов. § 1. Взаимодействие как простейшее социальное явление То, что обычно называется общественной жизнью или общественными явлениями, представляет собой комплекс фактов и процессов настолько сложный, что изучить его, не разложив на составные части, совершенно невозможно. Как подойти к этой бесконечно пестрой и сложнейшей картине? Как ее описать? С какой точки зрения анализировать? Если бы любой исследователь попытался охватить эту бесконечно разнообразную массу событий, поступков, фактов, явлений и отношений в ее целом, он обречен был бы на полную неудачу. Такая задача без предварительного расчленения и упрощения условий изучения неразрешима. Вот почему и по существу, и по методологическим требованиям62 всякий исследователь того, что называют «явлениями общественной жизни», должен взять эти явления в их простейшем виде. Он должен найти простейший случай их проявления, упрощенную и маленькую модель их, изучая которую, он получил бы возможность смотреть на все более сложные факты как на комбинацию этих простейших случаев или как на усложненный до бесконечности образец этой модели. Социолог в этом случае должен воспользоваться опытом других наук: химии и биологии. Подобно химику, разложившему весь пестрый мир неорганической природы на атомы, подобно биологу, изучающему явления жизни на клетке, социолог должен найти своего рода «социальную клетку», исследуя которую, он тем самым получил бы знание основных свойств общественных явлений; мало того - подобно химику, объясняющему все сложные предметы и явления неорганического мира комбинацией атомов и их соединений - молекул, подобно биологу, сумевшему разложить все организмы на их составные части - клетки и рассматривающему первые как комбинацию вторых, подобно им, простейшее явление, выделяемое социологом, должно быть таково, чтобы оно давало возможность смотреть на все так называемые общественные явления как на ту или иную комбинацию этих простейших явлений. Спрашивается, какое же явление в мире человеческих отношений может быть таким простейшим фактом? Какое явление может служить упрощенной и маленькой моделью громадного и сложного механизма общественных явлений? Сторонники органической школы когда-то считали «социальной клеткой» или простейшим социальным явлением человеческий индивид. Теперь едва ли есть надобность подробно критиковать их. Они слишком увлеклись аналогиями и не заметили, что индивид как индивид - никоим образом не может считаться микрокосмом социального макрокосма. Не может потому, что из индивида можно получить только индивида и нельзя получить ни того, что называется «обществом», ни того, что носит название «общественных явлений». Робинзон, живущий на уединенном острове, ни сам по себе, ни своими действиями не составит ни того, ни другого. Далее - индивид как индивид не дает никакого основания для существования особой науки - социологии. Как физическая масса он изучается физико-химическими науками, как организм - биологией, как обладающее сознанием или психикой существо - психологией. Социологии с индивидом делать нечего, и потому она была бы излишней. Индивид не может быть искомой моделью того, что носит название общественных явлений63. Для последних требуется не один, а много индивидов, по меньшей мере, два. Если один Робинзон не может составить «общества», то Робинзон с Пятницей - такое «общество» составить могут. По крайней мере, соединение двух лиц в обиходе часто называется «обществом». Их взаимоотношения могут составить «общественные отношения», их акции и реакции - «общественные процессы». Но понятие двух или множества индивидов еще недостаточно для того, чтобы быть «моделью» общественных явлений. Мы можем иметь множество индивидов, но если эти индивиды будут изолированы друг от друга, подобно сардинам, закупоренным в разные коробки, то этот случай сведется к первому: мы будем иметь ряд изолированных индивидов, т. е. в каждом данном случае опять-таки одного индивида. Чтобы два или большее число индивидов могли составить «общество», могли дать «общественные явления», необходимо, чтобы они взаимодействовали друг с другом, обменивались взаимно акциями и реакциями. Только в этом случае они составят общественное явление; только в этом случае их взаимоотношения дадут общественные процессы, только в этом случае они создадут их взаимодействия, не изучаемые другими дисциплинами. «Social are all phenomena which we cannot explain without bringing in the action of one human being on another»*, - правильно говорит Ross64. * Социальными следует считать все те явления, которые нельзя объяснить, не принимая во внимание воздействия, оказываемого одним человеческим существом на другое (англ.) - Прим. комментатора. Следовательно, моделью социальной группы может быть только два или больше число индивидов, находящихся между собой во взаимодействии. Моделью социальных процессов могут быть только процессы взаимодействия между индивидами; моделью общественных явлений могут быть только явления взаимодействия людей65. Вот почему более правильно по сравнению с органицистами поступает школа Ле-Плэ, признающая такой моделью семью, а не индивида. «Семья, - говорит крупнейший представитель этой школы Демолен, - представляет наиболее простую, наиболее элементарную социальную группу, ниже которой социальная жизнь не существует, не может быть продолжаема и передаваема»66. В семье, как в модели социальной группы, дано два или большее число индивидов и взаимодействие между ними. В этом смысле она удовлетворяет выставленным требованиям. Такой подход к изучению социальных явлений, ценный во многих отношениях, не может быть, однако, принят целиком. Семья может служить моделью ряда социальных отношений, но не всех: мы знаем, что ряд социальных групп, даже большинство последних, образуется не на семейных началах и к семье никакого отношения не имеет. Собрание друзей, собрание верующих, политическая партия, члены научного общества и множество других ассоциаций являются ассоциациями внесемейными. Поэтому нельзя семью брать в качестве образца всех социальных групп, взаимодействие между членами семьи - в качестве модели всякого общественного взаимодействия. Семья представляет лишь частный вид родового явления - группы взаимодействующих индивидов. Вся общественная жизнь и все социальные процессы могут быть разложены на явления и процессы взаимодействия двух или большего числа индивидов; и наоборот, комбинируя различные процессы взаимодействия, мы можем получить любой, сложнейший из сложнейших общественный процесс, любое социальное событие, начиная от увлечения танго и футуризмом и кончая мировой войной и революциями. К чему, как не к явлениям взаимодействия, в конечном счете, сводится вся общественная жизнь? Процессы взаимодействия - индивидуальные и массовые, длительные и мгновенные, односторонние и двусторонние, солидарные и антагонистические и т. д. являются теми нитями, из совокупности которых создается ткань человеческой истории. Из совокупности взаимодействующих индивидов можно составить любую социальную группу, любое «общество», начиная с трамвайной публики и кончая такими коллективами, как государство, «Интернационал», католическая церковь и «Лига народов»*. * Правильно: «Лига наций» - международная организация, выполнявшая в 1919-1939 гг. приблизительно ту же роль, что и современная ООН. СССР стал членом Лиги Наций в 1934 г., в 1939 г. - исключен в связи с началом советско-Финляндской войны - Прим. комментатора. Из комбинации процессов взаимодействия можно соткать любое общественное явление, начиная с галдежа толпы, собранной на улице скандалом, и кончая систематической планомерной борьбой мирового пролетариата с мировым «капиталом». На отношения взаимодействия распадаются все социальные отношения, начиная с отношений производственных и экономических и кончая отношениями эстетическими, религиозными, правовыми и научными. Короче говоря - взаимодействие двух или большего числа индивидов есть родовое понятие социальных явлений; оно может служить моделью последних. Изучая строение этой модели, мы можем познать и строение всех общественных явлений. Разложив взаимодействие на составные части, мы разложим тем самым на части самые сложные социальные явления. Ограничимся этими замечаниями и перейдем к анализу явлений взаимодействия. Изучив эту «модель» социальных явлений, мы получим достаточный материал для подтверждения высказанных положений. § 2. Элементы явления взаимодействия Для того чтобы явление взаимодействия людей в указанном выше значении было возможно, необходимы три основных условия: 1) наличность двух или большего числа индивидов, обусловливающих переживания и поведение друг друга; 2) наличность актов, посредством которых они обусловливают взаимные переживания и поступки; 3) наличность проводников, передающих действие или раздражение актов от одного индивида к другому. Вне этих условий явление взаимодействия не может существовать: 1) без индивидов некому взаимодействовать; 2) если бы эти индивиды не совершали актов, то непонятно было бы, как и чем они могут «раздражать», обусловливать поведение и переживания других лиц; не было бы раздражителей; 3) если бы не было проводников, то, как увидим ниже, акты-раздражители одного индивида не могли бы передаваться и раздражать других индивидов. Эти необходимые условия или составные части явления взаимодействия назовем его элементами. Соединение их, составляющее явление взаимодействия, образует в своей совокупности своеобразное единство, или особую систему (см. ниже) как реальность sui generis. Остановимся на каждом из этих элементов. § 3. Индивиды как элемент явлений взаимодействия 1. Основные биологические и психические свойства индивидов Что касается индивидов, то их анатомическое строение и физиологические свойства дают нам анатомия и физиология. Их психическую жизнь пытается раскрыть нам психология. Повторять здесь данные этих наук нет надобности. Для нас здесь важно отметить лишь следующие свойства: а) как всякое живое существо человек обладает способностью реагировать на раздражения, испытываемые его организмом; б) как высший организм он владеет совершеннейшей нервной системой. Элементарные функции этой системы состоят: 1) в восприятии раздражении, идущих извне (соответствующие органы нервной системы называются рецепторами или воспринимателями); 2) в проведении их до центрального нервного органа (соответствующие части нервной системы называются проводниками или кондукторами); 3) в выполнении эффекта - двигательной реакции, вызываемой раздражением, идущим от центрального органа к рабочим органам (соответствующие части нервной системы называются эффекторами). Что касается функций высшей нервной системы, то эти функции состоят в анализаторской деятельности - в анализе и разложении раздражений, воздействующих на организм, и в замыкательной (в контак-торской) деятельности, устанавливающей связь организма с разложенными или проанализированными раздражителями внешнего мира61. Обладание таким чудесным рецептивно-кондукторски-эффективным аппаратом дает возможность человеку весьма совершенным образом приспособляться к среде. Рецептивные и анализаторские органы нервной системы служат идеальнейшими органами для того чтобы: 1) отмечать всякое раздражение, действующее на организм; 2) разлагать комплексы раздражений на элементы и устанавливать различия последних, иначе - точно познавать, какие раздражители действуют на нас. Эффекторы и замыкательные органы, получив проанализированное раздражение через кондукторские органы, дают возможность организму определенным образом реагировать на эти раздражения и в той или иной форме устанавливать связь между ними и организмом. То удаляя весь организм от вредных раздражителей, то приближая его к полезным, то вызывая ряд движений отдельных частей организма, они позволяют последнему сохранять необходимое для жизни равновесие и «непрерывно поддерживать приспособление внутренних отношений к внешним», в чем, по мнению Спенсера, и состоит сущность жизни68. В этом отношении нервная система является прекрасным аппаратом для приспособления организма к среде. Эта роль нервной системы станет еще более ясной, если принять во внимание наличность в ней особых органов для восприятия раздражении на расстоянии, так называемых Distance-Receptors, реагирующих на раздражение объектов, находящихся на расстоянии. К числу таких Distance-Receptors принадлежат органы зрения, слуха и обоняния. Они являются органами для восприятия раздражений от объектов отдаленных, входящих в соприкосновение с рецепторами не непосредственно, а лишь путем эманации особых сил (колебания эфира, действующие на зрительные органы, колебания воздушных волн, влияющие на органы слуха, и т. д.). Distance-Receptors дают таким образом возможность организму приспосабливаться путем надлежащих реакций к объектам отдаленным69. Из других свойств нервной системы отметим следующие: 1) случаи, «где раздражение, действуя на нервную систему извне, дает непосредственно за этим сознательное ощущение и уже затем ведет окончательно к какому-либо движению»; 2) зависимость ощущений от природы раздражителей. В одних случаях одни «ощущения не зависят от природы произведшего их раздражителя, а другие происходят, наоборот, только при известной форме раздражения». Например, выведение мочи и кала можно вызвать любым раздражителем: электричеством, механическим насилием и т. д.; напротив, сладострастные ощущения вызываются только легким механическим раздражением половых органов. К последнему типу близка деятельность органов чувств - зрительного, осязательного, вкусового, слухового и обонятельного аппаратов. В этих случаях раздражители действуют на определенные места чувствующих поверхностей тела. «Органы чувств возбуждаются нормально не теми деятелями, которые носят название общих нервных раздражителей, а совершенно особыми влияниями, вовсе неспособными возбуждать общие нервные стволы; зрительный аппарат возбуждается светом, слуховой - звуком, осязательный - легким механическим потрясением»70. Весь организм человека, каждый кусочек его кожи благодаря нервной системе представляет, таким образом, чувствительный аппарат, бесконечно более чувствительный, чем любая фотографическая пластинка. Организм отмечает всякое мельчайшее раздражение, идущее от окружающей его среды, и обладает способностью путем надлежащих реакций и движений отвечать на эти раздражения, приспосабливать себя к этой среде согласно требованиям сохранения жизни. Как вполне правильно отмечает академик И. П. Павлов, «деятельности (высших отделов центральной нервной системы) устанавливают более подробные и более утонченные соотношения животного организма с окружающим миром, иначе говоря, более совершенное уравновешивание системы веществ и сил, составляющих животный организм, с веществом и силами окружающей природы»71. Из сказанного следует, что человек обладает прекраснейшими аппаратами для восприятия раздражений, для их анализа и для реагирования на них в форме тех или иных движений (рефлексов безусловных и условных, инстинктивных действий, «разумных или сознательных» актов и т. д.) как отдельных органов, так и всего организма. В последнем случае организм человека может быть сравнен с машиной, которая носит в себе прекрасный двигательный аппарат; с этой точки зрения, организм человека может быть назван автомотором (самодвигателем). Таковы те характерные физиологические свойства человека, которые важно было напомнить читателю. Что касается его психических свойств, то здесь ограничимся напоминанием самых общих черт человеческой психики: 1) наличности у человека психических переживаний; 2) в их подразделении современной психологией на три основных элемента: а) познавательные элементы: ощущения, восприятия, представления и понятия; б) чувственно-эмоциональные элементы, данные в переживаниях боли и удовольствия; в) волевые элементы. Ряд психологов отступает от этого тройного деления и дает иную классификацию, но для нас в конце концов этот вопрос не имеет большого значения. Точно так же в данном случае неважными для нас являются споры о том, какой из этих элементов имеет первенствующее, или главное, значение: идеи ли, чувства ли или волевые элементы; 3) заслуживает упоминания тот факт, что ряд раздражении, воспринимаемых рецептивными органами нервной системы, сопровождается психическими переживаниями, входит в «поле сознания» и влечет за собой «сознательную реакцию»72 2. Полиморфизм индивидов Человеческие индивиды, обладая рядом общих свойств, в то же время не тождественны друг с другом по видовым качествам. Они различаются один от другого и физически, и психически, и социально. Такими различиями являются рост, цвет кожи и волос, внешний вид индивида, походка, мимика и т. д. Дальнейшие различия их обусловлены делением индивидов по полу, возрасту, ряду других биологических свойств. Отличаются индивиды друг от друга и по психическим свойствам: манере чувствовать, мыслить, верить - и по характеру верований, знаний, вкусов, симпатий, т. е. по совокупности признаков, обозначаемых словами «характер», «темперамент», «психический уклад» и т. д. Не сходны они и по социальному положению, например по принадлежности к той или иной группе, касте, сословию, государству и т. д. Такие различия относительны. В одних случаях ряд индивидов отличается друг от друга в меньшей степени, в других - в большей. Причем, отличаясь друг от друга физически (например, по росту или полу), они могут быть сходными по социально-психическому багажу: по манере мыслить, чувствовать, по социальному положению, мировоззрению и т. д. В других случаях может быть наоборот. Отличаясь «по психическому укладу» (например, холерик и флегматик), они могут быть сходными по вкусам, верованиям, убеждениям и т. д. И наоборот. В третьих случаях различие может быть более полное (например, готтентот и европейская культурная дама). Отсюда следует, что по степени сходства и по характеру этого сходства можно соединять индивиды в различные группы: однородные и разнородные; однородные, например по полу, возрасту, религии, языку, одежде, социальному положению и т. д., или разнородные - по целому ряду признаков физических, психических и социальных. Самые разнородные индивиды могут быть сходными в том или ином отношении: «Индивиды, принадлежащие к низшим классам юга Италии, могут быть сходными с неграми и краснокожими в отношении предрассудков, морального поведения» и т. д.73 И обратно, самые сходные индивиды могут различаться по ряду признаков. Отсюда легко видеть всю сложность возможной группировки индивидов: она не покрывается ни политической, ни географической, ни классовой группировкой. Она бесконечно сложнее. Этот полиморфизм, или физическое, психическое и социальное несходство индивидов, важно отметить: он обусловливает собою ряд свойств взаимодействия и играет громадную роль в явлениях социальной группировки. 3. Потребности человека Из других свойств индивидов отметим наличность потребностей, данных вместе с организмом. Эти потребности неодинаковы у отдельных лиц и исторически изменчивы, но вместе с тем есть ряд потребностей, которые в той или иной мере присущи всем человеческим индивидам. Классификацией человеческих потребностей занимались многие социологи и представители отдельных социальных наук. Мы не будем здесь приводить историю этого вопроса. Ограничимся двумя-тремя примерами. Так, професор Fairbanks делит все потребности человека на семь основных классов, дающих основание для семи главных видов социальной деятельности. Таковы: 1) потребность в пище и в защите против холода и воды, дающая основание для экономической деятельности; 2) потребности, вызываемые удовлетворением ряда эмоций - эгоистических и альтруистических (зависть, ревность, соперничество, симпатии и т. д.), дающие основание для социальной деятельности; 3) потребность в защите себя от сотоварищей-людей, дающая основание для политической деятельности; таковы основные виды потребностей. Далее идут «производные желания»: 4) эстетическая потребность, 5) интеллектуальная, 6) моральная, 7) религиозная74. Близкую классификацию потребностей дает де Грееф, делящий потребности, а соответственно, и социальные явления, на семь основных видов:"!) экономические, 2) воспроизводительно-семейные, 3) артистические, 4) религиозные, 5) моральные, 6) юридические, 7) политические75. Л. Уорд, признавая потребности и желания социальными силами, главными из потребностей считает голод и любовь76. В другом месте он дает несколько иную классификацию социальных сил, основанных на потребностях. Главными «потребностями-силами» он считает: 1) стремление к удовольствию, 2) избегание страдания, 3) половые и любовные желания, 4) родительские и родственные привязанности. Далее идут «несущественные» «силы-потребности»: 5) эстетическая, 6) эмоционально-моральная и 7) интеллектуальная77. П. Л. Лавров различает потребности питания, полового совокупления, ухода за детьми, безопасности, потребность общения и наслаждения возбуждением нервов78. Немало потребностями в форме инстинктов занимались психологи и биологи. Одни из них, следуя Дарвину, признают у человека небольшое число инстинктов, а сообразно с этим и небольшое число основных биологических потребностей, к которым присоединяются потребности социально-психического порядка. Так, В. Вагнер все основные инстинкты (а следовательно, и биологические потребности человека) сводит к трем главным инстинктам: 1) питания, 2) размножения, 3) самосохранения79. Другие, подобно Джемсу, дают чрезвычайно дробную характеристику инстинктов, а сообразно с этим и основных биологических потребностей. К этому же направлению принадлежат и такие социологи, как Эллвуд и Макдауголл. Первый различает следующие инстинкты (и потребности): питания, воспроизведения, самозащиты, стадности или социабельности, подражания, приобретения, господства и подчинения, строительства (жилищ) и игры (эстетика)80. До известной степени сходную (но более дробную) классификацию инстинктов и соответствующих потребностей дает Макдауголл. Он выделяет инстинкты (и потребности) бегства, отталкивания, любопытства, драчливости, покорности и самовыставления, родительский, размножения, стадный, приобретения, строительства; плюс - врожденные склонности: симпатия, внушение и подражание, потребность игры и соревнования; на этой почве, по его мнению, развиваются потребности высшего порядка (эстетические, нравственные, религиозные и интеллектуальные)81. Отметим далее ряд социологов, из которых одни дают чрезвычайно краткую и простую классификацию потребностей, другие - весьма сложную. В русской социологической литературе примером первой может служить классификация К. М. Тахтарева. Человеческие потребности, говорит он, «могут быть легко сгруппированы в несколько основных видов потребностей: экономических, брачных и психических (нравственных, умственных и эстетических)»82. Примером весьма сложной классификации потребностей (и то не всех), данных под техническим именем residui (часто заменяемым терминами sentimenti - чувства, bisogno - потребность, иногда термином istinti), может служить классификация Парето. Разделяя residui на шесть основных классов: 1) инстинкт или потребность комбинации (Istinto delle combinazioni), 2) потребность сохранения скомбинированных агрегатов (Persistenza degli aggregati), 3) потребность проявления внешними актами чувств (Bisogno di manifestare con atti esterni i aentimenti), 4) потребности, связанные с жизнью в обществе (Residui in relazione colla socialitd), 5) потребность сохранения целостности индивида и его взаимоотношений (Integrita dell" individuo e delle sue dipendenze), 6) половая потребность (Residue sessuale), Парето каждый класс делит на ряд подразделений, дающих в итоге 52 группы, распадающиеся, в свою очередь, на ряд подгрупп83. Среднюю позицию между ними занимают Штукенберг и Росс. Росс различает желания: 1) голода и жажды, 2) удовольствия, 3) эготические (требования «я»), 4) аффективные (любовь, симпатия и т. д.), 5) воспроизводительные, 6) религиозные, 7) этические, 8) эстетические, 9) интеллектуальные84. Не приводя других примеров из этого беглого обзора, видно, какая разноголосица царит в вопросах классификации человеческих потребностей. Но из него же видно и другое: разноречия касаются не столько самого существа дела (почти все в конце концов то более, то менее подробно дают под разными именами одни и те же потребности), сколько способа классификации и внешнего расположения основных потребностей. Не вдаваясь в критику изложенных классификаций, не претендуя на исключительность своей классификации, равным образом не ставя сейчас задачей детальный анализ природы каждой из потребностей, я позволю себе дать нижеследующий список основных потребностей человека. Всякое существо, следовательно, и человек, пока оно живет и пока живет его род, должно удовлетворять потребности, необходимые для продолжения жизни. Отсюда вывод: человеку как организму прежде всего свойственны все основные биологические потребности, без удовлетворения коих организм жить не может. К таковым относятся: 1) потребность удовлетворения голода и жажды; 2) потребность половая (размножения), необходимая для сохранения рода; 3) потребность самозащиты от сил и влияний, угрожающих жизни, - каковы бы последние ни были (самозащита от космических влияний - температуры, смертельного воздуха, ветра, дождя, испарений, механических опасностей, например, падения в пропасть, утопления, ожога и т. д.; самозащита от биологических опасностей - нападения зверей, болезней, гнилой пищи и т. д.; самозащита от социальных опасностей - от сочеловеков, от вредных для жизни и здоровья социальных условий); 4) потребность групповой самозащиты (защита и покровительство «своих», «близких» - членов семьи, детей, друзей, членов племени, рода, тотема и т. д.; объем и характер этих «близких» колеблется и изменчив у различных индивидов); 5) потреностъ движения. Едва ли есть надобность доказывать свойственность этой потребности человеку. Она в виде «способности реагировать на раздражения составляет основное свойство всякой живой протоплазмы»85. Движение - характерная черта животных организмов. Тем более важной и существенной является эта потребность у человека86. Не встречая обычно препятствий к ее удовлетворению, мы не замечаем ее важности. Между тем хотя бы кратковременное неудовлетворение этой потребности влечет за собой ряд мучительнейших состояний и действует на организм вредно, почти убийственно. Состояние человека, связанного по рукам и ногам, было одним из приемов пытки и такое название заслуживает по справедливости. Мы чувствительны не только к лишению нас способности движений, но к малейшему ограничению свободы передвижения; мучительность заключения человека в камеру тюрьмы с ограниченным пространством, протесты и борьба против застав, шлагбаумов, против запретов въезда и выезда, паспортной системы и т. п. как нельзя лучше доказывают правильность сказанного; 6) остальные физиологические потребности: дыхания, обмена веществ, сна, отдыха, разряжения избыточной энергии (игра) и т. д.87 Человек, однако, не только организм, но еще организм, обладающий сознанием, психикой. Мало того, он существо, живущее в среде подобных себе существ. Эти обстоятельства на почве основных биологических потребностей породили ряд добавочных потребностей социально-психического порядка. В конкретной форме последние бесчисленны. Основными из них мы можем считать следующие. 7) Потребность общения с себе подобными. В той или иной форме эта потребность есть у всех людей. Правда, она не одинакова у различных индивидов. Одних мы называем «медведями-нелюдимами», другие прямо говорят: «одиночество для меня невыносимо». Есть и такие, которые утверждают, что «люди им надоели». Однако можно смело говорить, что за исключением, может быть, чрезвычайно редких единиц (да и то вопрос - существуют ли они), потребность общения с другими людьми или прямо, или косвенно (путем писем, чтения книг, газет и т. д.) присуща всем людям. Одни одинаково общительны и болтливы со всеми, другие - ведут светскую жизнь, третьи - ограничиваются обществом избранных друзей и семьи, четвертые - обществом любимых авторов - живых и мертвых, с которыми они общаются путем книг, пятые - обществом собутыльников и т. д.; одних она гонит на улицу, в кабачок, других - в театр, в кино, третьих - на лекцию, четвертых - «побеседовать с друзьями», пятых - в толпу, шестых - на бал, седьмых - в церковь; короче - формы удовлетворения ее могут быть различными, но в том или ином виде она присуща всем людям. Что это так, доказывается множеством фактов. Во-первых, тем, что люди жили и живут в обществе себе подобных и что изолированный человек несамодостаточен, а потому без общения с другими существовать не может. Людей, живущих изолированно от подобных себе, мы, за весьма редкими исключениями, не знаем88. Если эти редкие исключения и есть, то изолированность здесь была не добровольная, а принудительная. Во-вторых, тем, что на самых первых ступенях жизни человечества люди, помимо обычного общества, периодически собираются в более обширные соединения и устраивают празднества («ко-роборри» австралийцев)89. В-третьих, тем, что изоляция (даже относительная) мучительна и гибельно действует на человека. Доказательством этому служит общепризнанная мучительность одиночного заключения. Хотя здесь изоляция относительна (ибо обычно человек путем свиданий, писем, прогулок, перестукиваний, чтения книг и т. д. общается с другими), но, несмотря на это, одиночное заключение является одним из самых тяжелых наказаний, вызывает застой и деградацию психической жизни, подтачивает здоровье, ведет к преждевременной старости и смерти90. В-четвертых, потребность в общении подтверждается и исследованием причин самоубийства. Дюркгейм показал, что основной причиной самоубийств является ослабление социальной связи, т. е. рост одиночества и изолированности человека от сочеловеков91. Помимо этих фактов данность этой потребности свидетельствуется известной всем по опыту «тягой к людям», желанием поделиться своими переживаниями с другими и т. д.92 Сказанного достаточно, чтобы признать наличность данной потребности. Она столь же реальна, как и все перечисленные. Под общей формой потребности общения с сочеловеками может быть чрезвычайно пестрое конкретное содержание: обмен идеями, чувствами-эмоциями, волнениями всякого рода, как сходными, так и несходными, как благожелательными, так и враждебными. Рядом с этой потребностью следует отметить другие потребности социально-психического порядка, вытекающие из наличности высокоразвитого сознания у человека. Если остановиться на обычном делении элементов психики на: 1) познавательные, 2) чувственно-эмоциональные, 3) волевые, - то социально-психические потребности можно свести к: 1) интеллектуальным, 2) чувственно-эмоциональным и 3) волевым. 8) Потребности интеллектуальной деятельности. Нет ни одного человека, которому эта потребность не была бы свойственна в той или иной форме. Вместе с организмом человека даны ощущения, восприятия, представления и их комбинации, т. е. различные формы интеллектуальной деятельности. Эти явления имманентно присущи человеку. Как человек, пока живет, не может не есть, не пить, не двигаться, так он не может не ощущать, не воспринимать, не иметь представлений. Познавательная деятельность в простейших формах - различения и элементарного синтеза - появляется уже в мире животных. Тем более она присуща человеку. Она от него неотъемлема. Конечно, степень и формы интеллектуальных потребностей различны у разных индивидов. Но в той или иной форме они имманентно присущи всем представителям homo sapiens. Раз у него имеется развитая нервная система - тем самым дана и интеллектуально-познавательная деятельность; ибо мы видели, что основной функцией нервной системы является анализаторская функция, т. е. различение и дифференциация раздражений среды. А психология указывает, что различение (discernement) представляет простейшую форму познавательной деятельности. Точно так же вместе с развитой нервной системой дана и синтетическая или комбинирующая деятельность. «Ученый в своей лаборатории синтезирует и комбинирует воспринимаемые явления согласно определенным нормам, правилам, гипотезам. Невежда также синтезирует и комбинирует, хотя бы и фантастическим, детским, абсурдным образом... Имеется инстинкт (неточное выражение. - 77. С), который толкает людей к такой комбинационно-синтетическои деятельности, - правильно утверждает Парето. - Часто соединяют (и устанавливают связи, хотя бы и фантастические. - П. С.) вещи сходные, иногда противоположные, временами комбинируют исключительные явления с редкими вещами» и т. д.93 «Люди имеют определеннейшую склонность давать логическое обоснование их актам... У них имеется синтетическая тенденция, незаменимая для практических потребностей. Прежде всего люди хотят мыслить, а плохо или хорошо они мыслят, это уже другой вопрос», - не менее справедливо говорит тот же автор94. На почве удовлетворения этой потребности выросла не только наука, но и все абсурдные обобщения, абстракции, олицетворения, персонификации и понятия вроде добра, справедливости, солидарности и т. д. «Такие или сходные комплексы, родившиеся из потребности мыслить и комбинировать, потом могут приобрести независимое существование и в известных случаях быть персонифицированными»95. Не только факт существования науки, но еще в большей степени факт существования ошибочных абсурдных теорий, представлений, понятий, суеверных и наивных объяснений, нелепых умственных комбинаций, фантастичных интеллектуальных образований, короче - все те анимистические, фетишистские, тотемические и нелепейшие теории, которые создавало и создает человечество начиная с самых первобытных людей и кончая «дикарями современной культуры», теории, которыми люди объясняли и объясняют окружающие их явления, все эти «суеверные обломки старых истин», которыми полна история человечества и которые мы находим всюду, где находим человека, все это служит непререкаемым и красноречивейшим доказательством наличности у человека интеллектуальной потребности. Если бы ее не было, то не могли бы возникнуть и эти уродливые детища мысли. Иными словами, человеку свойственен в такой же степени интеллектуальный голод, в какой ему присущ голод физиологический. Один удовлетворяет его фантастическими теориями анимизма, другой - теориями Ньютона и Дарвина, один для его удовлетворения создает теорию «семи Дней творения», другой - теорию, подобную канто-лапласовской теории или доктрине «Основных начал» Спенсера. Еще бесспорнее станет эта потребность, если мы учтем роль знания как лучшего орудия в борьбе за существование. Уоллес и Бергсон правы, говоря, что в силу этой потребности для человека стала излишней необходимость изменения тела для приспособления к среде: его место заняли изменения мозга и тех орудий и инструментов, которые созданы человеческим знанием^6. Этой потребностью вызвано к жизни бесчисленное множество представлений и теорий, истинных и ложных, - относящихся к явлениям и неорганического, и органического, и социально-психического мира. И научные дисциплины, и религиозные представления и концепции, и теории о душе, праве, справедливости, жизни и смерти, красоте и добре - короче, все суждения «А есть В» и «А не есть В», из комплекса которых составляются системы, мировоззрения, дисциплины; суждения, начиная с «паук имеет четыре ноги» или «дьявол покупает человеческую душу» и кончая комплексом их, составляющим науки физику, химию, биологию, психологию, социологию, гносеологию и т. д., или таким сочетанием их, как мировоззрение Вед, буддизма, анимизма и т. д., - всё это плоды, родившиеся на почве удовлетворения данной потребности, все это детища последней... Короче, потребность в интеллектуальной или умственной деятельности столь же реальна, как и потребность в питании. Другое дело, столь ли важна она, как последняя. Но этим вопросом мы сейчас не занимаемся. 9) Потребность в чувственно-эмоциональных переживаниях. Под ней я понимаю потребность человека, опять-таки имманентно присущую его организму, данную вместе с последним, переживать ряд чисто аффективных состояний - чувств, эмоций, носящих название радости, страха, горя, нежности, любви, симпатии, обожания, отвращения, удивления и т. д., сопровождающихся или удовольствием, или страданием (положительные и отрицательные чувственные тоны), потребность, отличную от интеллектуальной и не совпадающую с последней97. Так же, как человек не может не мыслить, так же он не может не чувствовать. Больше того, человек хочет мыслить и хочет чувствовать, часто он ищет чувственных переживаний... Реальна ли эта потребность? Вместо ответа процитирую Ланге: «Эмоции, - говорит он, - не только играют роль важнейших факторов в жизни отдельной личности, но они вообще самые могущественные из известных нам прирожденных сил. Каждая страница в истории - как целых народов, так и отдельных лиц - доказывает их непреодолимую власть. Бури страстей погубили больше человеческих жизней, опустошили больше стран, чем ураганы, их поток разрушил больше городов, чем наводнения»98. В той или иной форме эта потребность есть у всех людей. Не идеи, не голод и не остальные перечисленные потребности влекли и влекут людей на зрелища: первобытные пляски, игрища («короборри»), в цирк гладиаторов, на мистерию, на бой быков, в современный цирк, в театр, в оперу, на концерт, в кинематограф, на поэтические вечера, на скандал, к месту казни и т. д. Что как не потребность «в сильных ощущениях» (неточное выражение) заставляла и заставляет людей плясать (танцы, балет, игрища, религиозные пляски, балы и т. д.), возбуждать себя употреблением гашиша, опиума, вина, водки, табака и других опьяняющих и одуряющих веществ", столь же древних, как и само человечество? «Хлеба и зрелищ» - таков вечный красноречивый свидетель данности этой потребности у человека. Если лозунг «хлеба» относится к биологической потребности питания, то лозунг «зрелищ» говорит о потребности в аффективных переживаниях100. Отнимите эту потребность у человека, и вы сделаете непонятным существование множества явлений, начиная с игры и кончая всем искусством: поэзией, живописью, музыкой, балетом и т. д. «Дориан Грей» Уайльда - только сконцентрированный художественный образ человека, сделавшего «целью жизни» служение и удовлетворение потребности в чувственно-эмоциональных переживаниях. Все люди в большей или меньшей степени Дорианы, различны только формы и степени «прожигания жизни». Эта потребность дает себя знать всюду: обычай употребления музыки на парадах, в наступлении, на похоронах и свадьбах, такие явления, как сервировка стола (цветы, художественность сервировки), явления комфорта, роскоши («пышные» платья, «красивая обстановка» комнаты, все, «что ласкает взор», и т. д.), - все это вызвано и появилось на почве удовлетворения этой потребности. Она, как воздух, всюду проявляет себя, но как воздух, мы ее не замечаем... Если бы ее не было, то насколько упростилась бы наша жизнь. Удовлетворение голода не требует ни цветов, ни белоснежных салфеток, ни красиво убранного стола; все эти «аксессуары» вызваны к жизни «эстетикой», т. е. чувственно-эмоциональными потребностями. Ими же вызваны к жизни и почти все явления искусства, начиная с примитивных рисунков, фантастических сказок и первобытной песни и кончая Шекспиром, Диккенсом, Бетховеном и Рембрандтом. Она гонит одних в кабак, других - на митинг, третьих - на бал, четвертых - в цирк, пятых - в театр, шестых - в толпу, седьмых - в церковь, восьмых заставляет подзадоривать людей подраться, девятых - к опасным приключениям, десятых - на выставку и т. д. Всюду, где люди «любуются» чем-нибудь, всюду, где они говорят «о красивых переживаниях», всюду, где действуют «страсти и аффекты», там вы найдете эту потребность. Она неизбывна для человека и соприсуща его природе. Борьба за «жизненные блага» в значительной степени является борьбой за возможность чувственно-эмоциональных переживаний, за возможность их удовлетворения. Такова беглая характеристика этой потребности. 10) Потребность в волевой деятельности. Наряду с указанными потребностями человека имеется потребность в волевой деятельности; она состоит в постановке и в достижении осознанной, намеренно поставленной цели101. Ставить цели, ближайшим образом связанные с нашим «я», и стремиться к их осуществлению - свойство, имманентно присущее человеку. Если прав был Декарт, говоря: «Cogito, ergo sum» (я мыслю, следовательно, существую), - то не менее правильным будет сказать: «Volo, ergo sum» (хочу, следовательно, существую). Сознательное «хочу» дано вместе с человеком и от него неотъемлемо! Опять-таки характер целей и волевых стремлений различен у разных людей. Но в той или иной форме они присущи всякому человеку (кроме разве идиотов и психически дефективных людей). Если история человечества есть в значительной степени результат эмоций и чувств, то известная доля исторических событий может и должна быть объясняема как результат воления и волевых действий. Если в прошлом роль последних была сравнительно незначительна, то по мере поступательного хода истории значение и роль волевой деятельности растут. Спрашивается, что же служит доказательством наличности такой потребности у человека? Ответ гласит: постановка людьми осознанных целей, воспринимаемых ими в качестве целей, тесно связанных с интимнейшими сторонами их «я» и потому важных и ценных для того, кто их ставит, - с одной стороны. С другой - борьба людей с теми, кто препятствует достижению таких целей, или, когда они достигнуты, борьба с теми, кто мешает их дальнейшему выполнению, кто угрожает или препятствует осуществлению соответствующих волевых актов. В той или иной форме такие осознанные воления, несводимые к желаниям, вызываемым другими потребностями, были и остаются свойственными человеку. Таково воление, связанное с целью поддержания достоинства собственного «я», «чести», «доброго имени»102, таково воление «власти» над другими, воление «славы», воление «превосходства над другими», «популярности, авторитета», «одобрения, уважения»; к этой же категории фактов относятся, далее, воление «справедливости», «добра», «нравственности», «подвига», «жертвы», «долга» и т. д. Все эти воления отличны прежде всего от стремлений, вызываемых чисто биологическими потребностями: воление «славы» или «поддержания доброго имени» не есть ни потребность удовлетворения голода, ни инстинкта размножения, ни самозащиты (в биологическом смысле), ни движения, ни других биологических импульсов. Отличается оно и от потребности удовлетворения интеллектуальных запросов и чувственно-эмоциональных (пассивных) переживаний... Возникнув на почве биологических потребностей, эти воления выросли в своеобразный вид потребностей, отличающихся от всех их. Поэтому приходится их выделять в самостоятельную группу103. В той или иной форме эти потребности свойственны большинству людей... Например, защита «чести», «доброго имени» или волевая потребность «одобрения» другими проявляется в течение всей истории... Месть за оскорбление чести в первобытных группах, поединки и турниры рыцарей средневековья, борьба из-за «местничества» в нашей истории, современные дуэли и суды чести - все это ряд фактов, вызванных к жизни этой потребностью... Желание побороть в схватке противника, победить в турнире соперника, «прославить свое имя» физической силой, ловкостью, хитростью, художественным даром, научным трактатом, артистической игрой, красотой движений или лица, пышным костюмом, выделиться перед другими своей роскошной обстановкой, чистокровными лошадьми, какой-либо эксцентричностью (Герострат, из-за увековечения имени сжигающий храм) и т. д., и т. д. - все это разные виды деятельности, вызванной на почве воления «славы»104. Защита «святая святых» своей души в виде норм нравственности и права; жертвование собой во имя исполнения долга, борьба с теми, кто нарушает правовые и нравственные заветы (преследования и наказание преступников), - опять-таки категория фактов, подпадающих под факты, вызванные этой потребностью. Почти все акты, связанные с «долгом» и «моральным долженствованием», Целиком вызваны ею же. Борьба за власть, за утверждение своего «я», принимавшая и принимающая на протяжении истории самые различные формы - начиная от примитивного «моему нраву не препятствуй», от элементарных «не смей мне перечить», «не возражать» и кончая борьбой за политическую и духовную власть, за гегемонию «я» над сотнями тысяч людей - опять-таки явления, выросшие на почве удовлетворения этой потребности105. К этому же разряду фактов относится большинство случаев, где один человек обращается к другому с категорическими, ультимативными приказами и запретами... «Приказываю делать то-то», «Запрещаю поступать так-то» - эти факты, в тысяче форм встречаемые на каждом шагу, весьма часто представляют акты, вызванные потребностью волевой деятельности... Ограничиваюсь данным сжатым наброском основных потребностей человека. Различаясь по содержанию в каждом данном случае, все десять классов перечисленных потребностей в той или иной форме свойственны большинству людей. Резюмирую. Потребности человека: 1) удовлетворения голода и жажды, 2) половая (размножения), 3) индивидуальной самозащиты, 4) групповой самозащиты, 5) движения, 6) дыхания, обмена веществ, сна, разряжения избыточной энергии (игры) и другие физиологические потребности, 7) потребность общения с себе подобными, 8) интеллектуальной деятельности, 9) чувственно-эмоциональных переива-ний и 10) волевой деятельности. Напоминанием этих общих свойств и ограничимся в характеристике индивида как элемента системы взаимодействия.Печатается по: Сорокин П. Система социологии. В 2 т. - М., Наука, 1993.
В главе «Архитектоника социологии» было указано, что первой частью теоретической социологии является социальная аналитика. Она изучает строение, или состав, социального явления и его основные формы.
Было указано также, что она делится: а) на социальную аналитику простейшего социального явления и б) социальную аналитику сложных социальных явлений. Свой анализ строения социальных явлений начнем с изучения структуры простейшего социального явления. Только изучив последнее, мы можем перейти к изучению строения сложных социальных явлений и процессов. Вся нижеследующая часть будет посвящена изучению строения простейших социальных фактов.
То, что обычно называется общественной жизнью или общественными явлениями, представляет собой комплекс фактов и процессов настолько сложный, что изучить его, не разложив на составные части, совершенно невозможно.
Как подойти к этой бесконечно пестрой и сложнейшей картине? Как ее описать? С какой точки зрения анализировать?
Если бы любой исследователь попытался охватить эту бесконечно разнообразную массу событий, поступков, фактов, явлений и отношений в ее целом, он обречен был бы на полную неудачу. Такая задача без предварительного расчленения и упрощения условий изучения неразрешима.
Вот почему и по существу, и по методологическим требованиям62 всякий исследователь того, что называют «явлениями общественной жизни», должен взять эти явления в их простейшем виде. Он должен найти простейший случай их проявления, упрощенную и маленькую модель их, изучая которую, он получил бы возможность смотреть на все более сложные факты как на комбинацию этих простейших случаев или как на усложненный до бесконечности образец этой модели. Социолог в этом случае должен воспользоваться опытом других наук: химии и биологии. Подобно химику, разложившему весь пестрый мир неорганической природы на атомы, подобно биологу, изучающему явления жизни на клетке, социолог должен найти своего рода «социальную клетку», исследуя которую, он тем самым получил бы знание основных свойств общественных явлений; мало того - подобно химику, объясняющему все сложные предметы и явления неорганического мира комбинацией атомов и их соединений - молекул, подобно биологу, сумевшему разложить все организмы на их составные части - клетки и рассматривающему первые как комбинацию вторых, подобно им, простейшее явление, выделяемое социологом, должно быть таково, чтобы оно давало возможность смотреть на все так называемые общественные явления как на ту или иную комбинацию этих простейших явлений.
Спрашивается, какое же явление в мире человеческих отношений может быть таким простейшим фактом? Какое явление может служить упрощенной и маленькой моделью громадного и сложного механизма общественных явлений?
Сторонники органической школы когда-то считали «социальной клеткой» или простейшим социальным явлением человеческий индивид. Теперь едва ли есть надобность подробно критиковать их. Они слишком увлеклись аналогиями и не заметили, что индивид как индивид - никоим образом не может считаться микрокосмом социального макрокосма. Не может потому, что из индивида можно получить только индивида и нельзя получить ни того, что называется «обществом», ни того, что носит название «общественных явлений». Робинзон, живущий на уединенном острове, ни сам по себе, ни своими действиями не составит ни того, ни другого. Далее - индивид как индивид не дает никакого основания для существования особой науки - социологии. Как физическая масса он изучается физико-химическими науками, как организм - биологией, как обладающее сознанием или психикой существо
5. психологией. Социологии с индивидом делать нечего, и потому она была бы излишней. Индивид не может быть искомой моделью того, что носит название общественных явлений63.
Для последних требуется не один, а много индивидов, по меньшей мере, два. Если один Робинзон не может составить «общества», то Робинзон с Пятницей
6. такое «общество» составить могут. По крайней мере, соединение двух лиц в обиходе часто называется «обществом». Их взаимоотношения могут составить
«общественные отношения», их акции и реакции - «общественные процессы».
Но понятие двух или множества индивидов еще недостаточно для того, чтобы быть «моделью» общественных явлений. Мы можем иметь множество индивидов, но если эти индивиды будут изолированы друг от друга, подобно сардинам, закупоренным в разные коробки, то этот случай сведется к первому: мы будем иметь ряд изолированных индивидов, т. е. в каждом данном случае опять-таки одного индивида.
Чтобы два или большее число индивидов могли составить «общество», могли дать «общественные явления», необходимо, чтобы они взаимодействовали друг с другом, обменивались взаимно акциями и реакциями. Только в этом случае они составят общественное явление; только в этом случае их взаимоотношения дадут общественные процессы, только в этом случае они создадут их взаимодействия, не изучаемые другими дисциплинами. «Social are all phenomena which we cannot explain without bringing in the action of one human being on another»*, - правильно говорит Ross64.
Следовательно, моделью социальной группы может быть только два или больше число индивидов, находящихся между собой во взаимодействии. Моделью социальных процессов могут быть только процессы взаимодействия между индивидами; моделью общественных явлений могут быть только явления взаимодействия людей65.
Вот почему более правильно по сравнению с органицистами поступает школа Ле-Плэ, признающая такой моделью семью, а не индивида. «Семья, - говорит крупнейший представитель этой школы Демолен, - представляет наиболее простую, наиболее элементарную социальную группу, ниже которой социальная жизнь не существует, не может быть продолжаема и передаваема»66.
В семье, как в модели социальной группы, дано два или большее число индивидов и взаимодействие между ними. В этом смысле она удовлетворяет выставленным требованиям.
Такой подход к изучению социальных явлений, ценный во многих отношениях, не может быть, однако, принят целиком. Семья может служить моделью ряда социальных отношений, но не всех: мы знаем, что ряд социальных групп, даже большинство последних, образуется не на семейных началах и к семье никакого отношения не имеет. Собрание друзей, собрание верующих, политическая партия, члены научного общества и множество других ассоциаций являются ассоциациями внесемейными.
Поэтому нельзя семью брать в качестве образца всех социальных групп, взаимодействие между членами семьи - в качестве модели всякого общественного взаимодействия. Семья представляет лишь частный вид родового явления - группы взаимодействующих индивидов.
Вся общественная жизнь и все социальные процессы могут быть разложены на явления и процессы взаимодействия двух или большего числа индивидов; и наоборот, комбинируя различные процессы взаимодействия, мы можем получить любой, сложнейший из сложнейших общественный процесс, любое социальное событие, начиная от увлечения танго и футуризмом и кончая мировой войной и революциями. К чему, как не к явлениям взаимодействия, в конечном счете, сводится вся общественная жизнь? Процессы взаимодействия - индивидуальные и массовые, длительные и мгновенные, односторонние и двусторонние, солидарные и антагонистические и т. д. являются теми нитями, из совокупности которых создается ткань человеческой истории. Из совокупности взаимодействующих индивидов можно составить любую социальную группу, любое «общество», начиная с трамвайной публики и кончая такими коллективами, как государство, «Интернационал», католическая церковь и «Лига народов»*.
* Правильно: «Лига наций» - международная организация, выполнявшая в 1919-1939 гг. приблизительно ту же роль, что и современная ООН. СССР стал членом Лиги Наций в 1934 г., в 1939 г. - исключен в связи с началом советско-Финляндской войны - Прим. комментатора.
Из комбинации процессов взаимодействия можно соткать любое общественное явление, начиная с галдежа толпы, собранной на улице скандалом, и кончая систематической планомерной борьбой мирового пролетариата с мировым «капиталом». На отношения взаимодействия распадаются все социальные отношения, начиная с отношений производственных и экономических и кончая отношениями эстетическими, религиозными, правовыми и научными.
Короче говоря - взаимодействие двух или большего числа индивидов есть родовое понятие социальных явлений; оно может служить моделью последних. Изучая строение этой модели, мы можем познать и строение всех общественных явлений. Разложив взаимодействие на составные части, мы разложим тем самым на части самые сложные социальные явления.
Ограничимся этими замечаниями и перейдем к анализу явлений взаимодействия. Изучив эту «модель» социальных явлений, мы получим достаточный материал для подтверждения высказанных положений.
Для того чтобы явление взаимодействия людей в указанном выше значении было возможно, необходимы три основных условия: 1) наличность двух или большего числа индивидов, обусловливающих переживания и поведение друг друга; 2) наличность актов, посредством которых они обусловливают взаимные переживания и поступки; 3) наличность проводников, передающих действие или раздражение актов от одного индивида к другому.
Вне этих условий явление взаимодействия не может существовать: 1) без индивидов некому взаимодействовать; 2) если бы эти индивиды не совершали актов, то непонятно было бы, как и чем они могут «раздражать», обусловливать поведение и переживания других лиц; не было бы раздражителей; 3) если бы не было проводников, то, как увидим ниже, акты-раздражители одного индивида не могли бы передаваться и раздражать других индивидов.
Эти необходимые условия или составные части явления взаимодействия назовем его элементами.
Соединение их, составляющее явление взаимодействия, образует в своей совокупности своеобразное единство, или особую систему (см. ниже) как реальность sui generis.
Остановимся на каждом из этих элементов.